В данном эпизоде рассматривается период "Старого Саида" с 1909 по 1911 годы - годы его возвращения из Стамбула на родину, на восток. В 1911 г. в Дамаске в мечети Омейядов он произнес свою знаменитую "Дамасскую проповедь (Хутбе-и Шамие)". В феврале этого года в Дамаске при поддержке правительства Сирии состоялся симпозиум, посвященный этой проповеди под названием "Дамасская проповедь: призыв умирающей уммы к жизни". Данная проповедь актуальна для мусульманского мира и по сей день (а по мнению Томаса Мишеля -проф., доктора наук, ген. секретаря Римского секретариата межконфессиональных отношений, секретаря федерации азиатских епископов, "Дамасская проповедь" является актуальной и для христиан). Возрождение мусульманской уммы в современном мире были увидены Саидом Нурси еще 100 лет назад, когда мусульманская умма была в отчаянии и безнадежности. Он говорил: "В будущем, в котором будет править разум, наука и технология, несомненно, будет править Коран, который опирается на рациональные доказательства и который все свои предписания обосновывает разумом". Итак, обратимся к биографии:

Возвращение на восток

К концу мая 1909 г. Нурси был освобожден. Несмотря на то, что в конце своей защитной речи он попрощался со Стамбулом и заявил, что возвращается на восток, прошло девять или десять месяцев до того момента, как он уехал обратно в Ван. Весной следующего года в сопровождении двух своих учеников он отправился в путь по Черному морю. По дороге они останавливались во многих местах, включая Инеболу, Оф и Ризе. В Инеболу Нурси очень тепло встретил один из ведущих религиозных ученых Хаджи Зия, а перед отъездом до самого причала его провожала большая толпа . В Тифлисе (Тбилиси), столице Грузии, куда он прибыл по пути из Батуми в Ван, Нурси в разговоре с полицейским поделился следующими интересными наблюдениями.

Саид поднялся на известный холм имени Шейха Санана, с которого открывалась величественная панорама Тифлиса, долины реки Кура, на которой расположен город, и его окрестностей. Погруженный в свои мысли, Нурси стоял, неподвижно устремив взор на открывавшуюся перед ним картину, когда к нему подошел русский полицейский.

Между ними произошел следующий разговор. Он начался с вопроса полицейского: «Почему так внимательно изучаешь местность?» Нурси ответил: «Строю план своего медресе». «А ты откуда?» «Из Битлиса». «Но это же Тифлис!» «Битлис, Тифлис – братья». Полицейский был сбит с толку: «Что ты хочешь этим сказать?» Нурси объяснил: «В Азии, в исламском мире, друг за другом начинается проявление трех лучей (нур). У вас же, один над другим, начнется проявление трех мраков (зульмет). Этот тиранический занавес порвется, стянется, и я приду и открою здесь свое медресе» .

Это еще больше смутило полицейского. «Но увы!.. Поражаюсь твоей надежде?»

«И я поражаюсь твоему разуму, – ответил Нурси. – Неужели ты можешь допустить, что эта зима будет вечно продолжаться? После каждой зимы приходит весна, после каждой ночи наступает день».
«Но исламский мир разделен на части?»

«Разошлись на обучение. Вот как это происходит: Индия является способным дитем исламского мира, учится в средней английской школе. Египет – умный сын Ислама, который берет уроки в английской школе гражданских служащих. А Кавказ и Туркестан – два отважных сына Ислама. Они обучаются в русской военной академии. И так далее... И вот, когда эти благородные сыновья Ислама получат свои дипломы, каждый возглавит какой-нибудь регион, и, подняв знамя Ислама – их справедливого и могучего отца – к горизонтам совершенства, они, по извечному предопределению, наперекор судьбе, провозгласят тайны предвечной мудрости, заложенные в человеческом роде» .

Эта короткая история передает общий тон послания Нурси племенам и улемам Восточной Анатолии и его знаменитой проповеди, которую он произнес в Дамаске в начале следующего года, а именно – ободрения и вселения надежды на будущее. Несмотря на разочарование развитием событий в Стамбуле, Нурси был непоколебим в своем убеждении, что конституционализм является путем продвижения дела Ислама и сохранения государства, обеспечивая прогресс и единство. Он действительно предсказывал, что, судя по всем признакам, Ислам и исламская (или, в его понимании, истинная) цивилизация будут доминировать в будущем и что большая часть человечества примет Ислам и присоединится к нему. Он говорил:
«В будущем, в котором будет править разум, наука и технология, несомненно, будет править Коран, который опирается на рациональные доказательства и который все свои предписания обосновывает разумом» . Конституционализм и свобода представляли собой средство социальной мобилизации для исцеления простых людей, а для улемов – «высшего класса» (хавасс) курдского общества – у Нурси был целый ряд предложений, направленных на «полирование Ислама» и приведение их мышления в соответствие с требованиями времени. Моральное обновление, вселение надежды и сохранение единства были его главными посланиями к арабам в Дамаске – третьей основной группе, к которой он обратился во время своей поездки.



Среди племен Восточной Анатолии

По возвращении в Ван, Нурси на несколько месяцев остановился в мечети имени Искандера-паши, где он продолжал учительствовать . В середине и конце лета вместе с несколькими учениками он отправился в путешествие к племенам Юго-Восточной Анатолии. «Создавая медресе гор и равнин, – писал он, – я преподавал уроки конституционализма». Он обнаружил, что общее понимание темы было «крайне неполным и запутанным», поэтому предложил племенам ряд вопросов, на которые сам же и дал ответ. Позднее Нурси сделал компиляцию из своих ответов и опубликовал ее на турецком языке в 1913 году под заголовком "Муназарат (Диспуты)". Он подготовил и арабскую версию, озаглавленную "Рачатат аль-авамм (Предписание для простых людей)."

Вопросы охватывают ряд проблем, связанных со свободой, новым режимом и их последствиями для племен и их вождей. Ответы представляют собой один из главных источников идей Нурси по этим проблемам и составляют значительную и прекрасную работу, которая заслуживает гораздо большего внимания, чем можно ей здесь уделить. Некоторые из его идей о конституционализме уже упоминались в предыдущих главах. Здесь будет сделано несколько дополнительных замечаний, касающихся его определения Шариата и его связи с ним, а затем разъяснение того, как, «пробуждая» людей и заставляя их осознать, что они – самостоятельные, предприимчивые и самоотверженные личности и что они принадлежат к «нации Ислама», новый порядок обеспечит прогресс (в этом случае курдов), единство исламского мира и государства. Но вначале – о том, что следует отметить особо, о том, что Нурси совершенно не щадил себя в этой борьбе, не ограничивал ее всего лишь письменной работой или теорией. Он следовал тем же путем до самого Стамбула, рассказывая широкой публике о нуждах Востока и делая все возможное для осуществления своих планов образовательной реформы. Он уже вернулся в свой родной край и продолжал ездить по горному, дикому, отсталому, доведенному до крайней бедности району. Нурси стремился обращаться прежде всего к простым людям, которые с принятием конституции были возведены в ранг «правителя» и стали строителями будущего.

В своих ответах на первые вопросы Саид давал совершенно противоположные определения деспотизма и конституционализма:

"Деспотизм – это гнет. Это несправедливое отношение к другим. Это принуждение силой. Это – мнение одного человека. Подходящая почва исключительно для эксплуатации. Он является основой тирании. Он уничтожает гуманность. Именно деспотизм доводит человека до самого жалкого унижения, завлекает исламский мир в болото падения и вырождения, которые пробуждают ненависть и злобу, отравляет Ислам, повсюду распространяет свой яд, разнося заразу, вызывая разногласия внутри Ислама, порождает такие отклоняющиеся от его учения секты, как мутазилиты* , джабариты* и мурджииты* ..."

И наоборот, конституционализм – это «проявление аятов Корана: “…И советуйся с ними о деле” (3:158) и “…дело их – по взаимному совещанию” (42:38). Такое совещание (мешверет) людей между собой предписано Шариатом. Жизнь этого лучезарного органа – истина, а вовсе не сила. Его сердце – знание, язык – любовь, разум – закон, а не отдельная личность. Действительно, конституционализм – верховная власть нации...»

Позже, когда его спросили, почему он возвеличил конституционное правительство до такой степени, Нурси ответил:

"Когда жребий конституционализма падает на некое правительство, идея свободы пробуждает конституционализм повсеместно, порождает нечто вроде конституционализма в каждой области и во всех слоях общества, в соответствии со сферой их деятельности. Он производит нечто вроде конституционализма даже среди улемов, в школах (медресе) и среди студентов. Действительно, все слои общества заражаются идеей обновления, своего особого вида конституционализма. Эти проблески совещания, наводящие на мысль о солнце счастья и направленные на взаимопонимание, энтузиазм и гармонию, – вот что заставило меня так сильно возлюбить конституционное правительство... "

Когда ему заявили следующее: «Некоторые утверждают, что [конституционализм] противоречит Шариату», Нурси ответил:

"Дух конституционализма исходит из Шариата и источник его жизни – Шариат. Но в силу необходимости, возможно, некоторые детали конституционализма временно не оправдывают ожиданий. Вовсе не обязательно, чтобы все ситуации, возникающие в течение конституционного периода, были результатом конституционализма. Но существует ли что-то, во всех аспектах согласующееся с Шариатом? Есть ли такой человек, который соответствует ему во всех отношениях? Если поставить вопрос таким образом, то правительство, являющееся составным организмом (шахс-и маневи), также не может быть безгрешным. Без ошибок может быть лишь воображаемый идеальный город Платона. Однако при конституционализме пути к злоупотреблениям в большинстве своем недоступны. При деспотизме же они открыты."

Таким образом, подход Нурси выглядит реалистичным. По существу, конституционализм не отличался от исламских принципов, но чрезвычайно сложные обстоятельства времени требовали хорошо продуманного и уравновешенного подхода. Речь шла о том, «чтобы самым тщательным образом привести конституционализм в соответствие с Шариатом, причем сделать это уравновешенно и принимая во внимание конкретные потребности».

Соплеменники задавали вопросы и о свободе, которую им описывали как своеволие, разнузданность и распутство. Нурси предложил им следующие определения:

"Хрупкая свобода должна быть воспитана и украшена нравами (адабами) Шариата. Свобода распущенного скандального поведения – это не свобода, это – животные черты человека, это – тирания дьявола. Это означает быть рабом своих страстей (нафс-и аммара). Общая свобода есть сумма частичек свободы отдельных лиц. Для свободы характерно следующее: она не причиняет вреда ни себе, ни другим.
Свобода представляет собой вот что: никто и ничто, кроме закона справедливости и наказания, не может управлять кем бы то ни было. Права каждого человека защищены. В своих законных действиях каждый свободен, как царь. Действует запрет: «…И чтобы одним из нас не обращать других в Господ, помимо Аллаха» (Коран, 3:64)."

То есть «Свобода проистекает из веры в Бога». Потому что «вера требует не лишать других достоинства и не унижать их тиранией и гнетом, так же, как не унижать и себя перед угнетателями. Истинный раб Бога не может быть рабом других». «То есть чем совершеннее вера, тем больше будет сиять Свобода» .

Нурси подчеркивал также, что свободу нельзя избавлять от всех связей социальной жизни и цивилизации: «Наоборот, то, что сияет, как солнце, то, что возлюбила каждая душа, и то, что по своему значению равно сущности человеческой природы, – это свобода, восседающая в счастливом дворце цивилизации и украшенная знанием, добродетелями, хорошим поведением и одеянием Ислама» .

Члены племени спрашивали, почему же тогда они не ощущают всех этих многочисленных выгод, которые Нурси им описывал. Он ответил, что этому мешают проблемы, связанные с невежеством, бедностью, внутренней враждой, нехваткой культуры. Он хотел ясно показать этим людям, что ответственность лежит на них самих. Но, «чтобы избавить их от лени», он лишь направил их внимание на их собственные ошибки, продолжив: «Если вы хотите, чтобы конституционализм пришел быстро, постройте железную дорогу из познания и добродетели так, чтобы по ней мог проехать поезд совершенствования, который называют цивилизацией и который едет на семенах прогресса, преодолевая препятствия за короткое время и приветствуя вас. Чем быстрее вы построите железную дорогу, тем скорее он приедет к вам» .

Здесь уместно рассказать следующую историю. Во время своих поездок по району Нурси прибыл из Диярбакыра в город Урфа. Совершив вначале небольшое путешествие по окрестностям города, по возвращении в Урфу он обратился к толпе, собравшейся во дворе мечети Юсуфа-паши. Саид начал свое обращение с рассказа о том, как в одном из тех мест, которые он недавно посетил, он спросил у жителя деревни о состоянии местного сельского хозяйства. «Об этом знает наш ага* (господин)», – услышал он в ответ. На любые вопросы крестьянин отвечал то же самое. Нурси сказал ему: «В таком случае, я поговорю с твоим умом, который находится в кармане вашего ага!» – после чего стал разъяснять, что нельзя все время ссылаться на ага, а наоборот, следует быть более самостоятельным, брать ответственность на себя и самому быть осведомленным обо всем, что касается его деревни. Разговор этот Саид Нурси сделал основой своего обращения .

Как видно из этих примеров, Нурси хотел внушить своим слушателям, что возможности продвижения и развития сейчас находятся в их собственных руках. Именно это и означала верховная власть нации. Когда его спросили о положении их вождей и старейшин, так как по традиции племенным обществом управляли вожди, старейшины и ре-лигиозные деятели, он ответил следующее:

"У каждой эпохи есть свои правление и правитель. Выражаясь вашими словами, нужен ага, заставляющий работать механизм эпохи. В эпоху деспотизма таким духовным правителем была сила. Возвышался тот, у кого были острый меч и черствое сердце. Но в эпоху конституционализма ее двигатель, душа, сила, правитель, ага – истина, разум, просвещение, закон и общественное мнение… Возвысится только тот, у кого острый ум и сверкающее сердце, и только он. По причине того, что знание преумножается с накоплением лет, тогда как сила слабеет, средневековые государства, полагавшиеся на силу, были обречены на исчезновение, а государства современной эпохи, основывающиеся на науке, удостоятся бессмертия."

Говоря это, Нурси никоим образом не нападал на вождей и старейшин как таковых, но описывал путь, на который встал современный мир, путь, по которому они также должны были пойти, если не хотели остаться вне потока времени. При новом порядке руководители становились слугами народа и нации. «О курды, – продолжал он. – Если мечи ваших беев, ага и даже шейхов остры, потому что они полагаются на силу, то они неизбежно падут. И они того заслуживают. Но если, полагаясь на доводы, а не на принуждение, они исходят из любви и смогут подчинить эмоции разуму, то они не падут, а, возможно, даже возвысятся» .

В другом месте нашей работы мы узнаем о том, что основная критика Нурси была направлена на руководителей, хотя здесь и уточняется, что он «кидает свой камень» в прежних вождей. Они, по его словам, были другим «злом деспотизма». Случилось так, что «некоторые вожди и самозванцы, притворяющиеся патриотами, жертвующими собой во имя нации, и некоторые некомпетентные ложные шейхи, которые претендовали на то, что обладают исключительными духовными силами», исчерпали материальные и духовные ресурсы нации, погасили чувство национальной принадлежности, разбили и разрушили общность нации. Идея общности, «коллективной индивидуальности», или «общей идентичности» (шахс-и маневи) нации или социального тела часто встречается в работах Нурси.

Он описывал современную эпоху как «эпоху группы или социального тела (джамаат)... Если «коллективная индивидуальность», которая является душой социального тела, будет праведной, она будет еще более блестящей и полноценной [чем у отдельного человека]. Но если же она плоха, то она очень плоха» . Тем самым Нурси старался объяснить жителям Восточной Анатолии, что теперь они обязаны перешагивать за границы узких традиционных интересов и привязанностей, расширять свои взгляды и представления и развивать осознание своей принадлежности к исламской нации (миллет). Он говорил им:

"Если бы можно было разбудить тех, кто ради небольшой выгоды или незначительной репутации, или за воображаемую славу, или чтобы услышать слова: «Такой-то – герой», ради каких-нибудь малых правителей пренебрегают своей жизнью или жертвуют собой, чтобы защитить честь своего ага, то для исламской нации, которая стоит многих сокровищниц, нации, которая обеспечивает им братство и моральную помощь трехсот миллионов мусульман, разве они, будь у них даже тысячи душ, с легкостью не пожертвовали бы ими?"

Нурси говорил о том, что готовность пожертвовать жизнью ради своей нации является очень важной составной частью высокой морали Ислама и его требованием, но немусульмане похитили ее у мусульман. А она – основа современного прогресса. Саид продолжал: «Мы должны заявить нашим духом, нашими жизнями, совестью, мыслями и всей нашей силой: «Даже если сами мы умрем, Ислам – наша нация – жива и будет жить вечно. Пусть благоденствует моя нация. А мне достаточно и потусторонней награды. Мое духовное присутствие в жизни нации позволит мне жить дальше. Это сделает меня счастливым в вышнем мире» .

Итак, повторим вкратце: с «разрушением барьера деспотизма», конституционализм и идея свободы распространились по всему исламскому миру, вызвали пробуждение от глубокого сна и принесли идейный прогресс и большие перемены. Это произошло потому, что «национальная общность действительно показала, что она существует», и в итоге «заключенная в раковину национальной общности сияющая драгоценность Ислама стала заметна». Ислам пульсировал, стремясь к жизни. Всем мусульманам стало ясно, что никто из них не изолирован и не оторван от целого, но каждый связан с другими через общие интересы и чувство солидарности. Весь исламский мир был сплочен как одно племя. Пульс этот заставил мусульман осознать то, что они располагают источником огромной силы и поддержки. А это породило надежду, которая оживила их моральное состояние, расстроенное до того отчаянием .

Исходя из всего этого можно понять, почему Нурси так настаивал на новом [конституционном] режиме, несмотря на справедливые возражения против "Комитета единения и прогресса (КЕП)". Он ответил на сомнения и возражения, высказанные членами племен, подчеркнув, что это «меньшее зло», и что «если сейчас совещание отклоняется от Шариата на один палец, то раньше оно отклонялось на сто аршинов» . Объясняя сложившееся положение таким образом, он успокаивал и развеивал опасения людей, считавших революцию угрозой религии. Наоборот, утверждал он, конституционализм был способом защитить Ислам. Использование в качестве объединяющей основы общие ценности, та-кие как исламская вера и религиозные чувства, является гораздо более надежным, эффективным и возвышенным способом защитить религию, чем оставить ее в руках «несчастного разбитого султана или чиновников-подхалимов и горстки неразумных полицейских» .



Вопрос о правах меньшинств

Как можно было ожидать, члены племен задавали множество вопросов об армянах и немусульманах вообще и о том, соответствуют ли Шариату те равные права, которые они получили благодаря конституции. Здесь можно отметить два пункта. Первый – это опять же сходство подхода Нурси с подходом "КЕП". Так как в своем стремлении сохранить целостность государства вместе с единством всех ее составных элементов, идеология османизма, младотурки ставили ударение прежде всего на равенство различных сообществ. После конституционной революции они настойчиво поддерживали диалог и отношения с армянской организацией «Дашнакцутюн», с которой у них были контакты еще до этого. Это продолжалось до Первой мировой войны, когда армяне начали активное сотрудничество с вторгшимися русскими частями и подстрекали к повсеместным бунтам. Нурси не имел отношения к контактам с армянами, но из его ответов членам племен становится ясно, что, по его мнению, следует признать их права и равенство.

Второй пункт, который следует отметить – это исключительную гуманность и сочувствие Нурси по отношению к слабым и угнетенным всех религий и классов. Эти его качества особенно ярко проявились во время ужасных событий Первой мировой войны, о чем пойдет речь ниже. Они добавляют еще один яркий штрих к его взглядам. В то же время надо заметить, что сострадание его распространялось только на невинных людей, а вовсе не на агрессоров. Вот некоторые из его ответов. Он подкрепил все свои аргументы принципами, воспринятыми из Шариата.

Чтобы выявить контекст вопросов, необходимо напомнить, что армянский миллет в течение многих столетий был частью Османской империи, и многие армяне, несмотря на подъем националистических чувств после Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, оставались ее лояльными подданными. Но при поддержке британцев русские активизировали свою политику, направленную на подстрекательство армянского населения к террористическим революционным действиям против османского государства с намерением его дальнейшего расчленения .

Террористические акты и кровопролития осуществлялись главным образом в целях пропаганды. Провоцируя ответные атаки мусульман, армяне пытались представить себя невинными жертвами и таким образом распалить чувства европейцев против турок, заручиться их поддержкой для создания армянского государства в Восточной Анатолии и даже вынудить Россию и Великобританию вмешаться, встав на их сторону .

Выслушав от Нурси данные им определения свободы, представители племен приняли ее с одобрением, однако заметили, что свобода греков и армян кажется им «безобразной» и заставляет задуматься. Они хотели узнать мнение Нурси по этому поводу. Его ответ состоял из двух частей: «Во-первых, их свобода означает оставить их в покое и не угнетать более. Это предписано Шариатом. А то, что выходит за рамки, – это их агрессия в ответ на ваши преступления и безрассудство и использование ими вашего невежества» .

Из всего этого становится понятно, что Нурси снова внушал курдам, что их настоящий враг – положение, в которое они попали. «Кроме того, наши враги и губители – это Невежество-ага, его сын Бедность-эфенди и внук Вражда-бей. Даже если армяне и выступили против нас с ненавистью, они поступили так по команде этих трех нечестивцев» .

Во второй части своего ответа Нурси подчеркнул, что даже если свобода армян была таким уж плохим делом, как думали племена, мусульмане не должны никому причинять вреда. Армян и всех немусуль-ман в империи было относительно мало по сравнению со всей трехсотмиллионной исламской общностью. Эти триста миллионов были скованы «тремя ужасающими оковами деспотизма» и «находились в плену европейской тирании». «Таким образом, – продолжал Нурси, – “свобода немусульман” – одна из ветвей нашей свободы. Она является залогом свободы всей нашей нации [исламского мира]. Это способ свергнуть деспотизм и сбросить с себя оковы. Это средство избавиться от той ужасной тирании, которую европейцы набросили на нас». Нурси считал, что мусульмане могут позволить себе заплатить эту цену, поскольку, как мы видели, «свобода османов открывает двери удачи для огромной Азии. Это ключ к процветанию Ислама. Это фундамент крепостных валов исламского единства» .



Нурси обращается к поколениям будущего

Нурси смотрел в будущее. Его время было временем поражения исламского мира, периодом упадка и тьмы. Но он знал, что когда-нибудь придет весна, наступит золотая эра и принесет человечеству настоящее счастье, прогресс и цивилизацию. Это возвращение к жизни уже началось. Уже можно было видеть вспышки света и признаки жизни. Видение Нурси было настолько ясным, что нежелание племен осознать его вызывало у него недовольство современниками, которое он выразил следующим образом:

"Почему этот мир должен быть для всех миром прогресса и только для нас – миром упадка и ухудшения? Так ли это на самом деле? Так вот, я не стану разговаривать с вами: я поворачиваюсь в другую сторону и буду говорить с людьми будущего:

«О вы, Саиды, Хамзы, Умары, Османы, Тахиры, Юсуфы, Ахмеды и все остальные, кто скрыт за высокой стеной трех следующих столетий и молча слушает мои слова, наблюдая за нами невидимым взглядом! Я обращаюсь к вам! Поднимите ваши головы и скажите: “Вы правы!” Вы должны это сказать. Позвольте моим современникам не слушать, если они не хотят этого. Я говорю с вами по беспроволочному телеграфу, который протянулся из долин прошлого, называемых историей, к вашему возвышенному будущему. Что мне делать, я поспешил, - я пришел, когда была зима; но вы придете весной, подобной раю. Семена света, посеянные сейчас, взойдут цветами на вашей почве. В награду за наш труд мы ждем от вас следующего: когда вам случится зайти в прошлое, загляните и на мою могилу и положите несколько даров весны у крепости Вана – надгробного камня моего медресе, приюта моих костей, хранителя земли Хорхора. Мы предупредим хранителя, позовите нас, и вы услышите возглас: «Доброго вам здоровья»...

Пусть дети, которые сосали молоко вместе с нами из груди этой эпохи, и чьи глаза смотрели в прошлое, и чьи представления были такими же далекими от истины и отчужденными, как и они сами, пусть они представляют себе, что истины этой книги – иллюзия. Я знаю: вы будете доказательством верности ее содержания. О мои слушатели! Я кричу во весь голос, ибо стою наверху минарета тринадцатого века [по хиджре] и призываю в мечеть людей, которые выглядят цивилизованными, равнодушны к вере, а по мыслям находятся в самых глубоких ущельях прошлого».

О несчастные двуногие ходячие могилы, оставившие Ислам – душу двух жизней! Не стойте перед дверью грядущего поколения. Вас ждет могила, отойдите. Пусть придет новое поколение, которое распространит по всей вселенной подлинную сущность Ислама!"



Предписание для улемов

Как было сказано выше, странствование Нурси среди племен в течение «сорока или пятидесяти дней» дало два результата. Его Муназарат (Диспуты) были адресованы простым людям. В них был изложен ряд радикальных идей и предложений, которые могли достаточно эффективно подтолкнуть курдские племена в двадцатый век и сделать их активными участниками их собственного социального, экономического и политического развития, равно как и модернизации исламской «нации». В оригинале по-арабски вторая работа называлась "Сайкаль аль-Ислам (Полировщик Ислама)" или "Рачатат аль-улама (Предписание улемам)" и была адресована богословам. Турецкая версия работы под названием "Мухакемат (Рассуждения)" была опубликована в 1911 году. Это другая, исключительно оригинальная работа, состоящая из трех основных разделов, которые Нурси «написал, чтобы изложить принципы толкования Корана (тефсир мукаддемеси)» .

В ней он описывает некоторые явления, затмевающие «истинность Ислама», такие как Исраилийат и древнегреческая философия, которые удерживают его современников в Средневековье и мешают прогрессу. В первой части он формулирует ряд принципов, необходимых для того, чтобы «отполировать» Ислам и очистить его от этих наслоений. Вторая часть – «изложение нескольких вопросов, связанных с духом риторики [или красноречия]», потому что «ключ к чудотворности (иджаз)» Корана можно найти «только в глубинах арабской риторики, а не в мастерской греческой философии» . Третья часть не закончена. Она излагает доказательства и свидетельства в пользу четырех основных «целей» Корана; доказательства Создателя, пророчества, физического воскресения и справедливости. Нурси утверждает, что поскольку будущее (а под ним он подразумевает настоящее) будет эпохой разума и знания, «истинность Ислама (Ислама без наслоений)» будет становиться все значительнее и в итоге обретет абсолютную власть. По мере превращения в «Нового Саида», опираясь на свой житейский опыт, Нурси понял, что в свое время из-за желания «освободить верующих от овладевшего ими отчаяния» он неправильно истолковал это свое твердое убеждение, полагая, что оно будет реализовано «очень широко, и в политике, и в исламском обществе» . Впоследствии (1930 и 1940 годы) он пришел к выводу, что оно будет достигнуто в отношении веры (иман) с помощью "Рисале-и Нур". Тем не менее, полезно было бы ненадолго остановиться на аргументах, которые Бадиуззаман выдвинул в "Мухакемате" в обоснование своего убеждения.

Нурси объясняет: то, что давало ему смелость бросать вызов идеям прошлого (которые, как упоминалось, вобрали в себя чуждое Исламу, затруднявшее его понимание), была именно его твердая вера в то, что «Истина вырастет и расцветет» , потому что настоящее – это эпоха разума (акл). «Идеи, разум, истина и мудрость производят пар научных истин, которые, как дождь, постоянно изливаются вниз, на равнины настоящего и на горы будущего» . В прошлом «воображаемые столкновение и противоречие» между «некоторыми научными вопросами и некоторыми внешними предписаниями (завахир) Ислама» были главным препятствием, которое мешало «полному триумфу» Шариата. Пробуждая стремление к поиску истины, вызывая чувство человеколюбия и тягу к справедливости, наука и образование устранили и продолжают устранять это препятствие . Так, с помощью положительного влияния науки частично в настоящем и полностью в будущем «Истина восторжествует над силой, доказательство – над софистикой, разум – над инстинктом... и мысли – над чувствами» .

Дальше Нурси подчеркивает, что «отбрасывание разума, отказ от доказательств и слепое подражание духовенству повергло христиан и подобных им в низины заблуждения». «То, что позволяет Исламу постоянно проявлять себя и раскрывать свои истины по мере развития человеческой мысли, - это то, что он основывается на истине, руководствуется доказательствами, советуется с разумом, находится на троне истинности и пребывает в согласии с мудростью» . Как уже раньше указывал Нурси в "Обращении к Свободе", Шариат, под которым подразумевается исламское учение в его совокупности, есть явление динамическое. Он приспосабливается и расширяется, следуя за человеческим прогрессом.

Таким образом, убеждение Нурси, что Ислам будет господствовать в будущем, является общим представлением о прогрессе. Для Бадиуззамана это универсальное понятие, которое не ограничивается человеческим миром. Это закон, который действует как во вселенной, так и в человеке: ведь «он – часть и плод этого мира». Потому что как во вселенной, так и в человеке заложена склонность к совершенствованию (мейл-и истикмаль) и прогрессу. Именно эта склонность подчиняет все создания этому закону .

Более того, существуют сходство и согласованность между природными законами и принципами Корана. Это выражено в постулатах обычного Шариата, который управляет добровольными действиями человека, и Шариата Сотворения (фитрийа), который «состоит из теоретических законов, действующих во вселенной» . Согласно Нурси, истины Шариата до такой степени согласуются с чувствительными законами, действующими при сотворении, что сохраняют равновесие этих (природных) законов . Именно благодаря этому соответствию Коран становится «верховным гарантом общественного порядка, баланса человечества и его прогресса».

Это был краткий набросок теоретической основы утверждений Нурси. Дамасская проповедь содержит в себе другие аргументы.



Дамасская проповедь

Осенью 1910 года Нурси отправился на юг и до самой весны находился в «зимнем путешествии по арабским землям», продолжая все это время «давать уроки конституционализма» . Он проехал через Диярбакыр, Урфу и Килис, где, говорят, останавливался в текке Шейха-эфенди . В один из дней он приехал в Дамаск, где остановился в районе Салихийя, у подножия Джабаль Касйуна. Здесь находилось место захоронения Мавляны Халида Багдади, и здесь же проживала большая община курдов и турок. Согласно одному из источников, первоначально Нурси намеревался поехать в Каир и поближе познакомиться с университетом аль-Азхар, но отказался от этой идеи, узнав, что все улемы Дамаска закончили аль-Азхар и могут предоставить ему нужную информацию . Другая версия гласит, что в том году (День жертвоприношения, Ид аль-адха, приходится на 21 ноября 1910 года) он намеревался совершить паломничество хадж, но не успел . Учитывая прежнее поведение Нурси, можно уверенно говорить о том, что он вступал в споры и вел широкие дискуссии с улемами этого важного центра исламского учения. Во всяком случае, именно по настоянию богословов он произнес свою знаменитую Дамасскую проповедь в мечети Омейядов весной 1911 года. Его слава, вероятно, была исключительной, потому что около десяти тысяч человек, включая сто улемов, собралось в историческое здание, чтобы его послушать . Текст этой проповеди позже был дважды опубликован в течение одной недели.

В своей проповеди Нурси намеревался изложить аргументы, доказывающие близящееся восхождение Ислама, и тем самым противодействовать «отчаянию». Он называл его бедствием, наносящим Исламу самый сильный вред в его настоящем развитии, и делал акцент на моральное обновление как средство исцеления от него.

В связи с этим, думается, было бы полезно привести некоторые факты политической ситуации, сложившейся в этой арабской провинции империи, которая отличалась возраставшим беспокойством.

Уже к 1910 году младотурки были вынуждены тайно признать неэффективность их основной политической линии – османизма. Однако, вопреки распространенной точке зрения, это не привело их к турецкому национализму: после потери Ливии и балканских провинций они переместили свое внимание на исламское единство . Хотя арабы принимали участие и в "КЕП", и в оппозиционных партиях в момент их возникновения, разочарование правительством было вызвано главным образом его политикой централизации (которая воспринималась как предоставление туркам привилегированного положения среди чиновников), а также антиисламским отношением "КЕП" и непочтительным поведением некоторых чиновников .

В 1910–1911 годах можно было наблюдать постепенное нарастание неприязни арабов к туркам. Одной из причин этого стало введение турецкого языка на всех уровнях власти, в том числе и суде, причем в некоторых случаях он заменял арабский. Главной целью этого нововведения было укрепление единства империи. Зимой 1910–1911 годов, когда Нурси был в Дамаске, недовольство обострилось. Среди факторов, которые способствовали этому, были увеличивавшееся сопротивление центральному правительству, выражавшееся прессой при помощи «антитурецкой риторики» , необычайно суровая зима и вопрос о сионистском поселении в Палестине. Значительную тревогу вызывала продажа земли поселенцам . Поэтому справедливости ради надо заметить, что Нурси вновь обратился, хотя и в иной форме, к теме прогресса, единения и, в меньшей степени, конституционного правления, как к своего рода противоядию от всех этих сил, стремившихся вызвать раздробление государства.

Проповедь Нурси приняла форму шести Слов, взятых из «аптеки Корана» в качестве лекарства или целебного средства от «шести страшных болезней», которым он поставил диагноз и которые, по его мнению, останавливали развитие исламского мира. Он описал их следующим образом:

"В это самое время на этой самой земле я получил урок в школе социальной жизни человечества и понял: существует шесть страшных болезней, которые мешают нам двигаться вперед, удерживают наше материальное развитие на уровне Средневековья и в то же время позволяют европейцам лететь в будущее на крыльях прогресса. Вот эти болезни:

Во-первых, отчаяние и безнадежность, которые постоянно сидят внутри нас.

Во-вторых, уничтожение правды в социальной и политической жизни.

В-третьих, любовь к вражде.

В-четвертых, незнание [духовных] лучезарных связей, которые связывают верующих друг с другом.

В-пятых, деспотизм, который распространяется подобно различным заразным болезням.

И в-шестых, ограничение усилий рамками личной выгоды."

Нурси начал аятом: «Не отчаивайтесь в милости Аллаха» (Коран, 39:53) и хадисом (Пророка Мухаммада): «Я пришел, дабы усовершенствовать хорошие нравы». Эти цитаты определили основное содержание темы шести Слов, из которых состояла проповедь.
Первое Слово – Надежда. Его стоит рассмотреть более подробно, потому что в нем Нурси еще точнее формулирует причины своего оптимизма в отношении будущего исламского мира. Слово состоит из «полутора вступительных аргументов» в подтверждение «непоколебимой уверенности» автора, что «будущее принадлежит Исламу, и только Ислам, истины Корана и веры будут полновластными правителями». Основанием для его аргументов служило то, что «истины Ислама обладают наиболее оптимальной и совершенной способностью к прогрессу, как материальному, так и духовному» . Первый аспект – это прогресс в духовной, нематериальной сфере. Он содержит пять или шесть основных положений.

В начале Нурси цитирует известное замечание японского главнокомандующего о том, что, в отличие от других религий, Ислам обладает способностью к прогрессу и содержит все необходимое для достижения истинной цивилизованности. Для Нурси было особенно важно то, что это проницательное наблюдение сделал не только немусульманин, но японец. Многие сторонники конституционализма приводили в пример японцев, которые на пути к прогрессу и цивилизации перенимали у Запада только науку и технологию и сохраняли свою культуру и духовность. Нурси продолжил изложение своих аргументов, заявляя, что история не дает никаких примеров мусульман, принявших другие религии после глубоких размышлений и благодаря развитости своего интеллекта, тогда как в результате «разумных аргументов и надежных доказательств» «Ислам постоянно притягивает и день за днем вбирает в себя все новых и новых» последователей других религий. После этого Нурси призывает мусульман:

«Если мы покажем своими действиями совершенство морали Ислама и истин веры, то последователи других религий, без сомнения, целыми группами будут принимать Ислам, и даже некоторые области и государства Земли перейдут в Ислам».

Далее Нурси остановился на теме поиска современным человеком истинной религии. Развитие науки, а также ужасающие войны и события двадцатого столетия вызвали в людях стремление к поиску истины. Войны пробудили человека, и он понял «истинную сущность гуманности и ее всеобъемлющий характер». Таким образом, человек осознал свою потребность в религии, поскольку, по словам Нурси, «единственная опора в условиях неисчислимых бедствий, внешних и внутренних врагов, которые поражают его... – искреннее принятие Создателя мира, вера и подтверждение существования потустороннего мира (ахирата). Для пробужденного человечества нет иного выхода». В настоящее время, заметил далее Нурси, государства так же, как и отдельные люди, начали осознавать эту «острую человеческую потребность».

На следующем этапе своей аргументации Нурси подчеркнул, что Коран часто «заставляет человека обращаться к своему разуму», побуждая его использовать свою сообразительность, размышлять и учиться на собственном жизненном опыте и на примере событий прошлых эпох. Нурси посоветовал своим слушателям обратить внимание на эти предупреждения и сказал, что Коран будет господствовать в будущем:

«Мы, мусульмане, – ученики Корана и следуем за доказательствами. Мы обращаемся к истинам веры разумом, мыслями и сердцем. Подобно некоторым последователям других религий, мы не отказываемся от доказательств ради того, чтобы просто повиноваться и слепо подражать духовенству. Поэтому в будущем, в котором будет править разум, наука и технология, несомненно, будет править Коран, который опирается на рациональные доказательства и который все свои предписания обосновывает разумом».

В качестве дополнения к этому «первому аспекту» Нурси рассказал своим слушателям о «восьми серьезных препятствиях», которые «ме-шали полной победе истин Ислама в прошлом» и которые уже начинают «рассыпаться». Здесь же он процитировал свидетельство истины Ислама, высказанное двумя «врагами», подтверждая таким образом свои аргументы.

Первыми тремя препятствиями были «невежество европейцев, их варварство в те времена и религиозный фанатизм. Эти три препятствия, разрушенные добродетелями знания и цивилизации, начали рассыпаться».

Четвертым и пятым были «господство и правление священников и глав церкви, равно как и тот факт, что европейцы повиновались и слепо следовали за ними. Эти два препятствия также начали исчезать с распространением среди людей свободомыслия и тяги к поиску истины».

Шестым и седьмым препятствиями были «деспотизм, при котором мы жили, и падение нравов, проистекающее из неследования Шариату». Они исчезли, потому что «увеличилось усердие в следовании Исламу» и понимание неприглядности безнравственности.

Восьмым препятствием был воображаемый конфликт между совре-менной наукой и некоторыми «поверхностными значениями истин Ислама». То есть ученые-материалисты и философы выступили против Ислама, потому что не понимали его истинного значения. Но «после того как они узнают истину, даже самый упрямый философ будет вынужден принять Ислам».

Нурси закончил «первый аспект» признаниями истинности Ислама, данными шотландским философом девятнадцатого века Томасом Карлайлом (1795–1881) и известным прусским политиком Отто фон Бисмарком (1815–1898). Взяв за основу эти высказывания, он повторил свое предсказание шейху Бахиту: «Европа и Америка беременны Исламом и в один прекрасный день произведут на свет исламское государство. Так же как Османская империя беременна Европой и производит на свет европейское государство».

«Вторым аспектом» своего аргумента Нурси считает «сильные предпосылки материального прогресса Ислама и его будущего господства». Эти предпосылки в форме «пяти исключительно мощных, непобедимых сил», «соединившись и смешавшись... расположились в самом сердце коллективной личности исламского мира».

Но прежде чем приступить к их описанию, он сделал очень важное и очень интересное отступление о том, как Коран наставляет человека на путь прогресса и поощряет его идти по этому пути. Вкратце пересказав чудеса Пророков, Нурси заключил: «Коран сообщает человечеству, что события, подобные этим чудесам, действительно произойдут в будущем при помощи прогресса, и поощряет человечество идти навстречу им словами: «Трудись! Покажи примеры этих чудес! Сделай двухмесячную поездку за один день, как Пророк Соломон, мир ему! Трудись, чтобы найти исцеление от самых страшных болезней, как Пророк Иисус, мир ему!» Помимо этих, он приводил в пример и другие чудеса, упомянутые в Коране.

Первой из пяти «сил» была «истинность Ислама», второй – «острая потребность – истинная владычица цивилизации и промышленности» вместе с «крайней, убийственной бедностью», третьей была «свобода в согласии с Шариатом», четвертой – «храбрость» или «мужество веры» и пятой – «гордость Ислама, который возвещает и подтверждает Слово Божье». И, как мы уже видели, «в эту эпоху провозглашение Слова Божьего зависит от материального прогресса».

Нурси сделал следующий вывод. Османская империя взяла курс на модернизацию, но восприняла не благотворные аспекты цивилизации, а ее «грехи и злодеяния» и подражала им. Таким образом, империя уменьшилась до размеров побежденного государства – положение, в котором она тогда находилась. Пороки цивилизации взяли верх над ее благами, поэтому люди страдали от кровавых и пагубных войн столетия. «Если Бог пожелает, – сказал Нурси, – в будущем добродетели цивилизации восторжествуют силой Ислама, лицо земли будет очищено от мерзости, а мир во всем мире – обеспечен».

После этого Нурси обратился к собравшимся со следующими словами: «Что же это получается? Существуют такие мощные и несокрушимые пути и средства материального и морального прогресса для Ислама и верующих, и путь к будущему счастью, как железная дорога, открыт, а вы отчаиваетесь и впадаете в безнадежность перед лицом будущего и разрушаете духовную силу исламского мира?.. Так как стремление к совершенствованию заложено в сути человеческой природы... даст Бог, в будущем истина и справедливость укажут путь ко всеобщему счастью, которое станет искуплением прежних ошибок людей в мире Ислама... Так же как за каждой зимой приходит весна и за каждой ночью – утро, у человечества, даст Бог, тоже будут свое утро и своя весна. И вы можете ожидать от Божественного милосердия, что увидите настоящую циви-лизацию среди всеобщего мира, принесенного солнцем истины Ислама» .

В остальных пяти Словах проповеди Нурси объяснил, как его слушатели могут внести свой вклад в достижение этой подлинной циви-лизации. Слова эти связаны главным образом с моральным состоянием.

Второе Слово подчеркивает некоторые из разрушительных результатов отчаяния – «печальной болезни, которая вошла в сердце исламского мира». Именно отчаяние разрушило мораль мусульман до такой степени, что европейцы смогли обрести над ними власть. Нурси призвал арабов отбросить отчаяние, встать на путь «истинной солидарности и согласия» с турками и «вознести знамя Корана во всех уголках мира» .

Третье Слово – «правдивость». «Это, – сказал Нурси, – основа и фундамент Ислама, основополагающий принцип исламского общества». Только правдивые могут найти Спасение, учил он своих слушателей. В прошлом ложь, может быть, и была позволена, но так как ею злоупотребляли, теперь существуют только два пути: «Или говорить правду, или молчать».

Четвертое Слово было призывом к любви и братству. Нурси сказал, что «больше всех любви достойна сама любовь, а качество, заслуживающее наибольшей враждебности, – это вражда». Любовь гарантирует жизнь общества и обеспечивает его счастье, а вражда и ненависть разрушают их .

В пятом Слове Нурси призвал арабов встать рядом с турками как «часовых священной твердыни исламской нации». Мы уже видели, что конституционализм может развивать сознание принадлежности к исламской нации среди мусульман. Здесь же речь шла о том, насколько это жизненно важно для исламского мира. Нурси объяснил своим слушателям, что в настоящее время поступки человека, хорошие или плохие, не заканчиваются на нем самом, но зачастую имеют далеко идущие последствия. Поэтому он настоятельно призывал арабов не лениться, так как хорошие дела «могут принести пользу миллионам верующим».

Он напомнил им об их ответственности как предводителей и наставников других меньших мусульманских народов, о лежащей на них ответственности, которой они пренебрегали, отдаваясь своей лени, за-быв о том, какие великие подвиги и достижения они совершили; он предсказал, что через сорок или пятьдесят лет разные арабские народы «окажутся в таком же высоком положении... как народ Соединенных Штатов Америки», и добьются такого успеха, что «если скоро не случится какое-нибудь бедствие, то грядущее поколение, дай Бог, увидит… установление исламского правления над половиной Земного шара».

Однако Нурси тут же предупредил: «Остерегайтесь, братья мои! Не вообразите, не подумайте, что своими словами я побуждаю вас заняться политикой. Боже упаси! Истина Ислама стоит выше любой политики. Вся политика может служить Исламу, но никакая политика не может сделать Ислам своим инструментом».

И далее: «Своим скудным умом я представляю себе исламское общество нашего времени как фабрику со множеством колесиков и машин. Если одно колесико отстанет или наедет на соседнее, механизм машины перестанет работать. Таким образом, благоприятное время для исламского единения уже настало. Оно требует не обращать внимания на ошибки других». Нурси подразумевал, что Ислам завоюет свое превосходство материальным и технологическим прогрессом, который будет достигнут с помощью единения и сотрудничества всех его разнообразных составных элементов – групп и народов, из которых складывается исламский мир.

Шестое Слово, или шестой составной элемент лечения, предписанного Нурси исламскому миру, было взаимное совещание (мешверет). Он определил его как «ключ к счастливой жизни мусульман в исламском обществе» и подчеркнул его важность как основы прогресса и научного развития, добавляя, что одной из причин отсталости был отказ от практики совещания. Это, как утверждал он, «ключ, которым откроются азиатский континент и его будущее», и «не только отдельные люди должны советоваться между собой, но мнением других должны дорожить также нации и континенты».

В заключение, Нурси объяснил, что искренность и взаимопомощь, порожденные совещанием, становятся средством совещательного образа жизни и прогресса, потому что «трое по-настоящему солидарных между собой людей принесут нации больше пользы, чем сто человек. Многие исторические события доказывают нам, что благодаря искренности, солидарности и совещанию десять человек могут выполнить работу тысячи людей» .