Вторая: Я признаюсь в том, что два моих состояния приносили вред служению с совершенством искренности и только лишь ради Аллаха заключенных в служении Корану. И я получил суровую пощечину. Потому что я в этой стране являюсь чужестранцем и одиноким. И пусть это не будет жалобой, оттого что я не соблюдал экономии и удовлетворенности являющихся самыми важными правилами Устаза, я подвержен бедности. От того, что я был вынужден общаться с эгоистичными и высокомерными людьми – пусть меня простит Аллах – я также был вынужден, под видом великодушия, лицемерить и угождать. Мой устаз неоднократно меня предостерегал, предупреждал и порицал. Но к сожалению, я не мог себя сдерживать. Однако, одновременно с тем, что шайтаны из джинов и людей использовали это мое состояние, которое противоречило душе служения Мудрому Корану, так и нашему общему служению это придавало некое отчуждение и вялость.

Таким образом, в отношении этих моих оплошностей я получил суровую – но только иншааллах - милостивую пощечину. У нас не осталось сомнений в том, что эта пощечина пришла именно за эти оплошности. А эта пощечина была такой: Тогда как я в течении восьми лет был устазу и собеседником, и писарем черновиков, и переписчиком набело, я целых восемь месяцев не мог воспользоваться Рисале-и Нур. Мы все удивлялись этому состоянию. Я и мой устаз искали причину спрашивая: «От чего это так происходит?». Теперь, мы несомненно убедились в том, что истины Корана являются светом и сиянием. Они не могут объединиться с мраками притворства, низкопоклонства и унижений. Именно поэтому суть этих истин Рисале-и Нур, находясь как бы в отдалении от меня, кажется мне отчужденной и остается далекой. Я молю Всевышнего Господа, чтобы после этого он даровал мне искренность достойную этого служения и спас меня от притворства и лицемерия перед мирскими людьми. Я прошу моего Устаза и моих братьев молится за меня».